Папийон - Страница 151

151

Месяц спустя Негро Бланко вернулся к исполнению служебных обязанностей, на этот раз с еще большим рвением. Однако, видно, судьба ему была умереть в Эль-Дорадо. Однажды какой-то охранник прицелился в него, когда он проходил мимо.

— На колени! — крикнул он. Негро Бланке повиновался.

— Молись! Ты сейчас умрешь!

Он позволил ему прочитать короткую молитву и убил тремя выстрелами в упор. Заключенные считали, что он сделал это потому, что не мог спокойно видеть садистских штучек этого мерзавца. Другие говорили, что Негро Бланко опозорил этого солдата перед офицерами, рассказав, что знал его еще по Каракасу и что до армии тот воровал. Негро Бланко похоронили невдалеке от колумбийца, который хоть и был действительно вором, но обладал незаурядной стойкостью и мужеством.

Все эти события, безусловно, мешали властям принять относительно нас какое-либо решение. Более того, все заключенные в течение двух недель оставались в лагере и на работу не выходили. Руку Барриеру вылечил какой-то врач из деревни.

Обращались с нами хорошо. Шапар через день ходил в деревню, где готовил губернатору обед. Гитту и Барриера освободили, так как из Франции пришло сообщение, что срок свой они уже отбыли. Что же касается меня, то пришел рапорт вместе с моими отпечатками пальцев и информацией о том, что я осужден пожизненно, где указывалось также, что Шапар и Депланк имеют каждый двадцатилетний срок. Губернатор был крайне доволен этими новостями.

— И все же, — сказал он, — раз вы не сделали ничего дурного на территории Венесуэлы, мы подержим вас еще немножко, а там отпустим. Но глядите: чтоб вести себя пристойно и работать хорошо! За вами будет особое наблюдение.

В разговорах со мной офицеры довольно часто жаловались на нехватку свежих овощей. В деревне занимались сельским хозяйством, но овощей почему-то не выращивали. Там были рисовые и кукурузные поля, сажали также черные бобы — вот, собственно, и все. Я обещал им развести огород, если, конечно, меня обеспечат семенами. Сказано — сделано.

Мы с Депланком получили возможность выходить из лагеря. Позднее к нам присоединились еще двое заключенных, отбывших свой срок и арестованных в Сьюдад-Боливаре. Одного из них звали Тото, он был из Парижа, второй — корсиканец.

Вчетвером мы сложили из дерева два маленьких, но крепких домика с крышами из пальмовых ветвей — один для меня и Депланка, другой для наших товарищей. Мы с Тото соорудили высокие подставки на ножках, которые находились в тазах с мазутом — это чтобы муравьи не сожрали семена, — и вскоре получили прекрасную рассаду помидоров, баклажанов, дынь и зеленой фасоли. Затем начали высаживать рассаду на грядки. Вокруг стеблей томата делалась маленькая канавка или углубление, постоянно заполненное водой — это увлажняло почву и предохраняло растения от вредителей, которые теперь не могли подобраться к ним.

— Эй, а это что такое? — спросил как-то Тото. — Смотри, какой блестящий камушек.

— А ну, помой-ка его, друг.

Он протянул мне камень. Это был кристалл размером с горошину. Промытый водой, он заблестел еще ярче, особенно в месте откола от скалы, где был вкраплен в какую-то очень твердую горную породу.

— Может, алмаз?

— Да заткнись ты ради Бога, Тото! Если даже и алмаз — тем более нечего поднимать шума. А вдруг нам повезло, и мы наткнулись на кимберлитовую трубку? Припрячь-ка лучше, вечером еще поглядим.

Вечером я давал урок математики. Учеником моим был капрал (теперь он уже полковник), готовившийся к экзаменам на офицерское звание. Сейчас этого простодушного и очень доброго человека — эти качества проверены вот уже двадцатипятилетней дружбой — называют господином полковником Франсиско Баланьо Утрера.

— Франсиско, что это такое? Кусок кварца?

— Нет, — сказал он, тщательно осмотрев находку. — Это алмаз. Спрячь получше и никому не показывай. Где ты его нашел?

— Под помидорной рассадой.

— Странно... Может, затащил туда вместе с речной водой? Ты ведь, когда набираешь воду, скребешь небось краем ведра о дно?

— Ну, иногда.

— Тогда точно оттуда. Ты принес этот алмаз с реки. Посмотри хорошенько, может, и еще есть. Обычно они по одному не попадаются. Там, где нашел один, ищи и другие.

Тото принялся за дело. В жизни своей он еще никогда так не пахал. Он так старался, что два его напарника, которым он, разумеется, ничего не сказал, только удивлялись и твердили:

— Да не надрывайся ты так, Тото. Ты ж помрешь, а всей воды с реки все равно не перетаскаешь. К тому же ты еще и с песком ее носишь.

— А это чтоб почва была рыхлой, дружище, — отвечал Тото. — Если смешать ее с песком, она лучше пропускает воду.

Мы смеялись над ним, а Тото все таскал ведро за ведром без остановки. Однажды в полдень, когда все мы сидели в тени, он, проходя мимо нас, споткнулся и упал. Из песка выкатился алмаз размером с две горошины. И тут Тото сделал ошибку — рванулся вперед и схватил камень.

— Э-э, — протянул Депланк, — да это никак алмаз! Солдаты говорили, что в реке встречаются алмазы и золото тоже.

— Поэтому я и таскал эту проклятую воду. Теперь вы видите, что я не такой уж вовсе дурак, — сказал Тото. Он даже испытывал облегчение: отныне никто не станет смеяться над его чрезмерным усердием.

Короче говоря, через полгода Тото набрал где-то около семи-восьми каратов, а я — примерно двенадцать и еще штук тридцать совсем мелких камешков, попадающих в категорию промышленных алмазов. Но однажды я нашел один камень весом больше шести каратов. Когда позднее в Каракасе ювелир огранил его, из него получился бриллиант в четыре карата — он до сих пор сохранился, я ношу его в кольце, не снимая ни днем, ни ночью. Депланк и Антарталья тоже набрали ценных камушков. У меня сохранился патрон, в который я и сложил свое богатство. Ребята же сделали себе некое подобие патронов из рога и тоже хранили алмазы в них.

151